А.Б. Мороз

“Чтоб тя лихая немочь изняла!”

(Зачем бранить детей)

Среди бранных слов, адресуемых детям, есть специальные, такие, которые применяются только к ним. Мы рассмотрим несколько таких слов, традиционно используемых в народной культуре и записанных нами во множестве сел Архангельской области. Сами жители этих сел обычно не могут объяснить их значения и только определяют употребление: когда надоедят сильно; баловной очень; изнемогает, из себя вышел; дети балуются; робята когды скачут. Как видим, называется только один случай: именно - когда ребенок слишком сильно утомляет взрослых, донимает их, ведет себя чрезмерно активно и капризно, традиционная культура считает возможным и оправданным бранить ребенка. Вообще же дитя нельзя ругать: это может иметь серьезные последствия. Брань приравнивается к проклятию[1], что, в свою очередь, ведет к похищению ребенка нечистой силой: “Прокленёш [ребенка, то есть скажешь “Понеси тебя леший!”], дак как убьёш. Бывало на Гужови отец ли, мать ли - не знаю хто - сына проклёнул: "А понеси тебя леший!" Он пошол рыбы ловить и попал под кокорину [корягу], не мог вытти. Все ловят тут, все ходят - нихто не попал, а он попал. Один и был только. [Потонул?] -Под кокорину попал - так и погиб тут” (с. Саунино Каргопольского р-на Архангельской обл.). “Робёночка есть много и проклинают. Много што проклинают робёночка[...] Она [мать] ему и оддала, лесовику. [Как?] -Да шо понеси тебя там... леший ли што ли. И робёночек ушол, ушол - мальчику было пять годов - и ушол, ушол и к ночи нету, и не одну ночь ходили искали, не могли найти” (с. Лекшма Каргопольского р-на Архангельской обл.)[2]. Бранные слова, сказанные в адрес ребенка, приобретают буквальный смысл и немедленно исполняются нечистой силой. И тем не менее, детей бранят, а наряду с приведенным выражением существует еще ряд ругательств. Вот некоторые из них: изнимок, стороник, отрок, выпороток, кострома.

Первое из приведенных слов встречается чаще других, фиксируется большим числом диалектных словарей и широко употребимо. Значение его определяется так: изнимок, изнимальщик, изимоня, изнимала, изнимальник - ‘выделывающий телом фигуры, фигляр´ (Олонецк.)[3]; ‘баловник, повеса, задира´ (без указания места)[4], ‘надоеда, шалун, озорник´ (Каргопольск.)[5]; бранное слово (Каргопольск.).[6]

Существительное восходит к глаголу изнимать или изниматься. Изнимать, изнять значит ‘осилить кого-либо, одолеть, удручать, донимать, не давать покоя приводить в изнеможение, схватить (о болезни, боли)´ (Владимирск., Вологодск., Воронежск., Вятск., Енисейск., Забайкальск., Иркутск., Казанск., Курск., Нижегородск., Новгородск., Пермск., Тамбовск., Свердловск., Тобольск.)[7], а также ‘соблазнять кого-либо´ (жихарь [одно из названий домового или просто нечистая сила - А.М.] вас изнимает) (Плесецк.)[8]; в безличной форме - ‘лишать рассудка´ (Олонецк.), в безличной же форме - ‘вызывать крик, ругань´ (Новгородск., Олонецк., Онежск.)[9]. Изниматься же означает ‘быть донимаему´ (без указания места)[10]; ‘шалить, дурачиться´ (Каргопольск.)[11] ‘измываться, издеваться´ (Онежск.)[12]; ‘обойтись без чего-либо´ (Ярославск.)[13]

Почти повсеместно глагол изнимать имеет значение ‘донимать, выводить из себя´, соответственно, слово изнимок может быть понято как ‘тот, кто выводит из себя, донимает´ (при том что изнимать и донимать - приставочные образования от одного корня). Однако при таком толковании не совсем ясно, как соотносится значение глагола со значением его корня и приставки (ср. литературное изымать - ‘исключать, вынимать´). Не совсем прозрачны в этом случае и устойчивые обороты с этим словом: изнимай тя; изми тя; изойми тя; чтоб тебя изняло; чтоб тя лихая немочь изняла[14], в особенности последнее, где лихая немочь есть не что иное, как упоминание нечистой силы. В этом случае изнимать синонимично однокоренному взять в общеупотребительном черт тебя возьми или глаголу понести в уже упомянутом проклятии понеси тебя леший. На наш взгляд, слово изнимок имеет несколько иное происхождение и значение, в основе которого лежит идея изъятия, отторжения ругаемого ребенка от людей (этот оттенок заметен и в одном из значений слова изняться - ‘обойтись без чего-либо´). Изнимок, таким образом, не тот, кто изнимает, а тот, кого изымают, исключают.

Сходную идею можно увидеть и в другом слове - стороник (сторонник, сторона). Помимо неконкретного бранного, оно имеет и другое значение: ‘шатун, гуляка, тот кто любит бродить по стороне, гульливый´ (Новгородск.)[15]; стороник также может значить ‘нелюдим´ (Олонецк.) и ‘странник´ (без указания места)[16]. Кроме того, слово сторона имеет значение ‘приемный ребенок´ (Хабаровск.)[17], а прилагательное сторонный - ‘живущий в другом селе´ (Хабаровск.)[18]. Опять в центре значения слова стоит указание на отчуждение бранимого человека, но здесь подчеркивается не просто его чуждость, а принадлежность к чужому пространству, постороннему миру, к стороне (ср. общеупотребительное мое дело сторона). Под этим чужим может подразумеваться самое разное, но следует иметь в виду, что чужой, пришлый человек, странник воспринимается народной культурой как посланник иного, потустороннего мира (недаром нищие странники пользовались таким почетом. Ср. также у черта на куличиках в значении ‘очень далеко´ и записанное нами в Архангельской обл. выражение у лешего в деревне с тем же значением). Приемный ребенок (то есть сирота) из-за того, что относился к чужому роду и не имел своих родителей, воспринимался таким же образом, его непосредственным покровителем считалась высшая сила, души умерших предков и вообще потусторонний мир[19].

Отрок в литературном языке имеет значение ‘подросток, мальчик´, восходящее к древнерусскому и старославянскому ‘ребенок´  или ‘слуга´. Корень этого слова (*rek-) имеет значение говорения, и семантика слова восходит к праславянскому значению ‘не имеющий права говорить´[20]. При этом, как можно судить по написанию этого слова в древнерусских и старославянских текстах (отрокъ без буквы ъ в конце приставки, как следовало бы - ср. отърицати), оно уже в ХI в. не осознается как приставочное образование от глагола рhmи[21]. В народной культуре это слово переосмысляется в рамках тех же значений корня и приставки. Отрок имеет такие значения: ‘отросток растения´ (Свердловск.) ‘комель, отпиленный от бревна´ (Пермск.)[22]; ‘сметливый, бойкий ребенок´ (Уральск.)[23]; ‘ребенок, умерший лет семи´ (Соликамск.)[24]. Ср. также отрочник, отрошник - ‘оступник, изменник´ (Воронежск., Казанск., Смоленск.); отрочник, отрошник - ‘отчаянный человек´ (Орловск.)[25]; отрочница - (устаревшее) ‘девушка, вышедшая замуж без согласия родителей´ (Амурск.)[26].

Совокупность значений этого слова в диалектах показывает все ту же идею отчуждения, отторжения, или отречения. Отрок - не тот, кто не говорит, а тот, кто отрекается, становится чужим, будь то ветка растения, отпиленный кусок ствола или ребенок, оставивший родителей (вышедший замуж или умерший).

Еще одно бранное слово, применяемое к детям - выпороток. Оно происходит от глагола выпороть, выпарывать (‘выпотрошить, выбросить´ (Терск., Каргопольск.)[27]) и круг его значений по диалектам таков: во мн. ч. (выпоротки) - ‘внутренности животного, непригодные в пищу´ (Бурятск., Читинск.)[28]; ‘шкура недоношенного теленка оленя´ (Соликамск.)[29]; в единственном числе - ‘полугодвалый теленок оленя´ (Бурятск)[30]; ‘недоносок, вынутый из убитого или из палого животного´ (без указания места)[31]; ‘недношенный детеныш животного´ (Свердловск.)[32]; ‘мертворожденное животное´ (Украина)[33]; ‘котенок´ (Череповецк.)[34]; ‘молодой олень, не старше 2-х лет´ (Якутск.)[35]; ‘новорожденный теленок´ (Хабаровск.)[36]; выпорок - ‘теленок, извлеченный из брюха зарезанной или павшей коровы´ (Псковск.)[37]. Отдельно приводим значения, применимые к ребенку: ‘ребенок´ (Медвежьегорск.)[38]; ‘незаконнорожденный´ (у Вл. Даля с пометкой “бранное”) (Вологодск., Вятск., Калужск., Курск.,  Ярославск., и др.)[39]; с пометкой “переносное” - ‘поздний ребенок´ (Хабаровск.)[40]; ‘маленький ребенок´ (Вологодск., Заурал. с пометкой “грубо”)[41]; далее - бранные значения: ‘шалун, озорник, проказник´ (Вологодск., Вятск., Донецк., Каргопольск., Курск., Казанск., Ярославск. и др.)[42]; ‘неслух, неклюжий ребенок´ (Московск., Новгородск.)[43]

В семантике этого слова также присутствует элемент отторжения, но особого рода - выпарывания, вырезания, что связано с основным значением слова (‘потроха´ или ‘выпоротый из тела животного детеныш´). Применительно к детям это слово употребляется прежде всего для обозначения незаконнорожденного ребенка, а затем уже переносится на детей вообще, разумеется, непослушных. Именование детей названиями животных - явление достаточно распространенное в народной культуре (ср. ответы на детские вопросы, откуда дети берутся: их приносит аист, заяц, корова, а также “чужие”, воспринимаемые как представители “того” света люди: странники, инородцы и т. п.; кроме того дети падают с неба, их находят в огороде и т. д.)[44]. В этих случаях подчеркивается их “потустороннее” происхождение, порожденность миром природы, а не людей. В особенности это касается незаконнорожденных детей, которые воспринимаются как нерожденные, как “дети природы”[45], в их наименованиях тоже подчеркивается исключенность из социума или из обычного человеческого пространства: зауголок, подзаборник, выблядок.

Примечательно, что в качестве бранных наименований для детей вообще часто используются практически все названия внебрачных, включая приведенные, в том числе и выпороток. В этом случае дети отторгаются от семьи, рода и утверждается их принадлежность миру природы, “чужому” миру.

Последнее из рассматриваемых нами слов - кострома - имеет обширный круг значений: ‘низкий сорт мыла´ (Тобольск.); ‘розги, пук прутьев´ (Тульск.)[46]; ‘сорняк в злаках´ (Олонецк.)[47]; ‘жердь, вокруг которой укладывают сено´ (Череповецк.)[48]; ‘соломенное обрядовое чучело´, изготовляемое и сжигаемое в ходе ритуальной игры похороны Костромы и символизирующее нечистую силу (Владимирск., Муромск.)[49]; ‘игра в покойника´: баба среди ребятишек (баба называется костромой) сказывается мертвой, а потом вскакивает и распугивает ребят (Брянск., Воронежск.,  Вятск., Курск., Орловск., Тульск., Ярославск.)[50]; ‘мифологический персонаж´, которым пугали детей (кострома тебя утащит) (Кандалакш., Онежск.)[ 51]; в сравнении: бегает, как кострома (очень быстро) (Кемск.)[52].

Из приведенных значений для нас интересны связанные с нечистой силой: собственно название не совсем понятного и конкретного ее представителя, упоминаемого при пугании детей, обрядового чучела и мнимого покойника, который также соотносится с миром мертвых, а значит и с потусторонними силами (примечательно, что во время святочного обрядового ряжения тоже появлялись покойники. Как убедительно показала Л.Н.Виноградова, персонажи святочного ряжения изображают пришедшие с “того” света души умерших предков, посещающие своих живых родственников[53]).

Помимо уже отмеченных бранных формул с упоминанием нечистой силы детей часто бранят, давая им “потусторонние” имена: бес(енок), чертенок, нехристь,  отпадшая сила, о(б)мен(ыш). Оменышем называют ребенка, которого, по народным поверьям, подкинула нечистая сила вместо похищенного ею из семьи. Леший, домовой, другие представители иного мира крадут из семьи новорожденного и подкладывают вместо него своего (или просто полено), которого нельзя отличить от родного младенца, но который все время кричит, не спит, не растет, не может научиться ходить, говорить: “И робёнка одного не оставляют. Скажут тут всё обминят. Обмен уж будет. [Кто обменит?] -А вот кто, не знаю, кто. Видно, какой-нибудь хозяин обменит. Леший, видно, обминит. Обменыши. Раньше же говорят как? Вот, не говорит, не ходит - обменыш. Обменяли. Ну дали вот такого худого, а хороший куды-то исчез. Вот и всё” (с. Печниково Каргопольского р-на Архангельской обл.).

Среди названий нечистой силы тоже есть такие, которые подчеркивают не только ее чуждость, но и отторгнутость, исключенность из мира людей: обменыш, отпадшая сила. На это же указывает и легенда о происхождении демонов, согласно которой все они суть сброшенные с небес Господом отступившиеся от Него ангелы[54] Эта легенда достаточно поздняя, но она показывает отношение к нечистой силе как к отпадшей, исключенной из остального мира, окружающего человека.

Мы видим, что идея отчуждения, отторжения от людей[55] или от места, где они живут, лежащая в основе значения бранных слов, применяемых к детям, акцентирует их принадлежность к иному, потустороннему миру. Вспомним, что детей бранят, когда они чрезмерно шалят. Такая манера поведения, кстати, тоже свойственна представителям потустороннего мира и людям, их изображающим. Можно вспомнить обрядовые бесчинства, совершаемые на святки или в некоторые другие календарные периоды, на которые, по повериям, падает время особого разгула нечистой силы. В это время ночью молодежь рассыпает поленницы, закрывает печные трубы, закидывает на деревья сани, заваливает двери домов и т. п., причем никто из “пострадавших” не осуждает этого - все совершаемое воспринимается как должное. Видимо, участники ритуальных бесчинств изображают пришельцев с “того” света. В быту же такое поведение человека представляется ненормальным и нежелательным, а может быть, и опасным, ребенок на это время перестает быть “правильным”, а значит принадлежать миру людей. Поэтому и называют его нечеловеческими словами, как бы отправляя в тот мир, которому он в данный момент принадлежит. Хотя это и опасно.

1. О матерной брани то же см.: Б.М.Успенский. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии// Б.М.Успенский. Избранные труды. Т. 2. Язык и культура. М., 1994, стр. 63-64.
2. Это верование чрезвычайно распространено. Такие запреты и мотивирующие их рассказы можно встретить в каждом селе без исключения.
3. Г.Куликовский. Словарь областного Олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1898, стр. 31
4. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2, М. 1914, ст. 62.
5. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т.2, СПб., 1995, стр. 283.
6. Словарь русских народных говоров. Вып.12, Л., 1977, стр. 159.
7. Словарь русских народных говоров. Вып.12, Л., 1977, стр. 158; О.П.Беляева. Словарь говоров Соликамского района Пермской области. Пермь, 1973, стр. 212; Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII - первой половины XVIII в. Сост. Л.Г.Панин, Новосибирск, 1991, стр. 54.
8. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т.2, СПб., 1995, стр. 283.
9. Словарь русских народных говоров. Вып.12, Л., 1977, стр. 158.
10. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2, М. 1914, ст. 62.
11. Словарь русских народных говоров. Вып.12, Л., 1977, стр. 159.
12. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т.2, СПб., 1995, стр. 283.
13. Г.Г. Мельниченко. Краткий ярославский областной словарь. Ярославль, 1961, стр. 81.
14. Словарь русских народных говоров. Вып.12, Л., 1977, стр. 158.
15. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4, М. 1914, ст. 555-556; Г.Г. Мельниченко. Краткий ярославский областной словарь. Ярославль, 1961, стр. 194.
16. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4, М. 1914, ст. 556.
17. Словарь русских говоров Приамурья. М., 1983, стр. 289.
18. Там же.
19. Об этом см.: А.А.Трофимов. Убогий сирота// Живая старина, 1999, №1.
20. М.Фасмер. Этимологический словарь русского языка, М., 1971. Т. 3., стр. 173; то же: А.Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка, М., 1959. Т.1, стр. 669.
21. А.Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка, М., 1959. Т.1, стр. 670; устное сообщение А.А.Гиппиуса.
22. Словарь русских народных говоров. Вып. 24, Л., 1989, стр. 299.
23. Словарь русских народных говоров. Вып. 24, Л., 1989, стр. 298.
24. О.П. Беляева. Словарь говоров Соликамского района Пермской области. Пермь, 1973, стр. 411.
25. Словарь русских народных говоров. Вып. 24, Л., 1989, стр. 302.
26. Словарь русских народных говоров. Вып. 24, Л., 1989, стр. 302; Словарь русских говоров Приамурья. М., 1983, стр. 190.
27. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С. Герда. Т. 1, СПб., 1994, стр. 281.
28. Л.Е.Элиасов. Словарь русских говоров Забайкалья . М., 1980, стр. 84.
29. О.П. Беляева Словарь говоров Соликамского района Пермской области. Пермь, 1973, стр. 96.
30. Л.Е.Элиасов. Словарь русских говоров Забайкалья . М., 1980, стр. 84.
31. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1, М. 1912, ст. 752
32. Словарь русских народных говоров. Вып. 5, Л., 1970, стр. 331.
33. Б.Д. Гринченко Словарь українскої мови. Т. 1, Київ, 1958, стр. 178.
34. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т. 1, СПб., 1994, стр. 281.
35. Словарь русских народных говоров. Вып. 5, Л., 1970, стр. 332.
36. Словарь русских говоров Приамурья . М., 1983, стр. 51.
37. Словарь русских народных говоров. Вып. 5, Л., 1970, стр. 331.
38. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т. 1, СПб., 1994, стр. 281.
39. Словарь русских народных говоров. Вып. 5, Л., 1970, стр. 331; Г.Г.Мельниченко. Краткий ярославский областной словарь. Ярославль, 1961, стр. 48; В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1, М. 1912, ст. 752.
40. Словарь русских говоров Приамурья . М., 1983, стр. 51.
41. Словарь русских народных говоров. Вып. 5, Л., 1970, стр. 331.
42. Словарь русских народных говоров. Вып. 5, Л., 1970, стр. 331; Г.Куликовский. Словарь областного Олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1898, стр. 13.
43. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1, М. 1912, ст. 752-753.
44. Л.Н.Виноградова. Откуда берутся дети? Полесские формулы о происхождении детей// Славянский и балканский фольклор. Этнолингвистическое изучение Полесья. М., 1995.
45. Г.И.Кабакова. Дитя природы в системе народных и культурных кодов// Образ мира в слове и ритуале: Балканские чтения-1. М., 1992.
46. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2, М. 1914, ст. 450; Словарь русских народных говоров. Вып. 15, Л., 1979, стр. 82.
47. Словарь русских народных говоров. Вып. 15, Л., 1979, стр. 82.
48. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т. 2, СПб., 1995, стр. 443.
49. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2, М. 1914, ст. 450.
50. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2, М. 1914, ст. 450; Словарь русских народных говоров. Вып. 15, Л., 1979, стр. 82.
51. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т. 2, СПб., 1995, стр. 443; Словарь русских народных говоров. Вып. 15, Л., 1979, стр. 82.
52. Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей под ред. А.С.Герда. Т. 2, СПб., 1995, стр. 443.
53. Л.Н.Виноградова. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян. Генезис и типология колядования. М., 1982, стр. 152.
54. С.В.Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1994, стр. 29.
55. Использование этой модели в бранной лексике весьма продуктивно. Ср. широко употребительные слова: оторва, кусок дерьма и т. п. с тем же значением - устное замечание А.Ф.Журавлева.