Иван А. Чарота

Михаил (Мануил) Козачинский (1699-1755) в истории Сербии и Белоруссии

Иван Aлексеевич Чарота
Белорусский государственный университет (Минск)

Иностранный член САНУ

Михаил (мануил) козачинский (1699-1755) в истории Сербии и Белоруссии

Иван Aлексеевич Чарота
Белорусский государственный университет (Минск)
Иностранный член САНУ

Аннотация: Мануил Козачинский (1699-1755) имеет большие заслуги перед Сербией – как профессор и ректор школы в Сремских Карловцах, префект сербских школ вообще, родоначальник сербской драматургии, поэт... Однако его позднейшая деятельность, когда он возвратился из Сербии в Киев, стал архимандритом Михаилом и наместником Киевского митрополита на территории нынешней Белоруссии с административным центром в Свято-Троицком монастыре города Слуцка, весьма значима также для православных белорусов.

Ключевые слова: Михаил (Мануил) Козачинский, Сербия, Сремские Карловцы, архимандрит, наместник Киевского митрополита, Белоруссия, Слуцк, православие, уния, богословие и философия

В качестве преамбулы к данному выступлению-публикации напрашивается личное воспоминание о том, как объективно оформлялась тема доклада – точнее, как история Сербии связалась с историей Белорусии посредством личности писателя, просветителя-педагога, философа, богослова и церковного деятеля Михаила (Мануила) Козачинского.

Тридцать один год назад меня, на то время – молодого филолога-югослависта и литератора, заинтересовала небольшая публикация в еженедельнике “Литература и искусство” с таким вот содержанием: “Не взята на учет территория былого Троицкого монастыря, где в ХІV – ХV столетиях трудились слуцкие летописцы. На территории монастыря были похоронены многие деятели белорусской культуры древних времен. Значение этого памятника выходит за пределы Белоруссии. Здесь был похоронен уроженец Белоруссии епископ Козачинский (подчеркнуто нами. – И.Ч.), который много сделал для просвещения народов Югославии. Буквально два-три года назад Народная библиотека Белграда просила Слуцкий краеведческий музей прислать фотоснимки Троицкого монастыря и фото надгробия Козачинского…”[1]. Автором этой публикации был краевед и публицист из Слуцка Григорий Родченко, устное выступление которого на ту же тему несколько позднее мне довелось услышать в Союзе писателей Беларуси.

Честно говоря, тогда у меня вызвала интерес не столько называвшаяся конкретная личность, сколько информация о белорусско-югославских связях вообще, в частности же – о том, что “много сделал для просвещения народов Югославии” некий “уроженец Белоруссии” и что им интересуется “Народная библиотека Белграда”. Должен признаться, упомянутого “епископа Козачинского” я тогда не связывал с фактами истории уже относительно известной мне литературы Сербии/Югославии. Лишь позднее пришло понимание, что имеется в виду тот самый Мануил Козачинский, которого считают основателем сербской драматургии – именно так его роль определялась в соответствующего профиля справочниках и исследованиях по истории литературы, культуры и просвещения Сербии [2]. Однако там, естественно, помещались сведения, касавшиеся именно сербского периода деятельности Козачинского, не отражавшие связей с Белой Русью. Правда, Властимир Эрчич, автор статьи в фундаментальном литературнo-энциклопедическом издании “Лексикон писателей Югославии”, дал сведения, уточняющие то, что по-своему излагал мой старший белорусский коллега Родченко. А именно: “С сентября 1748 года – архимандрит Слуцкий и наместник Киевской митрополии. В Слуцке, в монастыре, административном центре Архимандрии, умер “з жолтачки и опуху”. Похоронен на монастырском кладбище, которого, как и монастыря, давно уже нет” [3]. Помимо всего, статья о Козачинском в “Лексиконе” включала довольно основательную библиографию, с помощью которой можно было вести и дальнейшие поиски.

Результаты проведенных разысканий и обобщений позволяют сделать вывод, что Козачинского на протяжении ХІХ – ХХ веков не обходили вниманием ученые как Сербии, о чем уже сказано, однако особо следует выделить исключительно скрупулезные исследования упомянутого В. Эрчича, в том числе его монографию [4], так и России [5], Украины [6]. А вот белорусских козачинсковедческих материалов, кроме цитировавшейся “Лим”-овской заметки да упоминаний в нескольких книгах [7], [8], найти не удавалось. Более того, их и до сих пор нет даже в таких изданиях, как “Энциклопедия литературы и искусства Беларуси”, “Просветители земли белорусской. Энциклопедический справочник”, “Белорусская Энциклопедия” в 18 томах и др.

Между тем, если информацию изо всех доступных на данный момент источников свести в краткую справку, то получится следующее:

Мануил Козачинский (Козачинский, Козачински, Козачинський, Козачиньский, Козачинскиј, Kozačinski, Kozaczyński,) родился около 1699 года в семье шляхтича Александра Козачинского, жителя селения Ямпoль (ныне Винницкая область Украины). Авторы некоторых публикаций указывают, хотя источники таких сведений не называют, что он был учеником и последователем Феофана Прокоповича, “путешествовал по славянским землям и Германии”, учился в Московской Славяно-греко-латинской академии. С несколько бóльшей определенностью очерчивается период его учебы в Киевско-Могилянской академии (конец 1720-х – начало 1730-х годов). Практически нет разногласий относительно того, что осенью 1733 года, по приглашению Белградско-Карловацкого митрополита Викентия (Ёвановича) и по благословению Киевского митрополита Рафаила (Заборовского), он из Киева отправился в Сремские Карловцы – культурный центр той части Сербии, что находилась под австрийской властью [9]. Судя по всему, Козачинский выделялся особыми качествами среди киевских коллег, которые были направлены в Сербию вместе с ним и впоследствии совместно трудились. В любом случае, все исследователи упоминают его намного чаще, нежели товарищей – Петра Падуновского, Трофима Климовского, Георгия Шумляка, Ивана Менацкого, Синесия Залуцкого, равно как и позднее в Сремские Карловцы прибывших Тимофея Левандовского, Иоанна Ластовицкого и Петра Михайловского. А Жарко Димич в этот перечень включает еще и Николая Николаевича [10]. Кстати, по мнению Ё.Скерлича, монах Синесий Залуцкий, вернувшись из Сербии, стал игуменом монастыря в Минске [11], нынешней столице Белоруссии. Так или иначе, Мануил Козачинский в Сербии быстро “сделал карьеру”: начав с должности наставника латинского языка и риторики (поэзии) Сремско-Карловацкой школы (шестиклассной, самой высокой на то время во всей области), вскоре стал ее префектом, затем ректором, а позднее – руководителем всей системы просвещения Митрополии, получив при этом еще и статус “кафедрального (архиерейского) проповедника”. Относительно сроков пребывания Козачинского в Сремских Карловцах сведения расходятся. Не подлежит сомнению, что он там жил и успешно работал на протяжении 1733 – 1737 гг., до смерти Карловацкого митрополита Викентия; встречаются сведения, что впоследствии занимался преподавательской работой также в Новом Саде и Северине, где епископом Симеоном (Филиповичем) был рукоположен во иерея. А видный историк литературы Ёван Деретич считает, что Козачинский оставался в Сербии до 1739 года [12]. Такая дата указывается, вероятно, не без влияния знаменитого Йована Скерлича, который в свое время отметил, что «Козачинский… в 1739 году был уже в России, а его место занял иеромонах серб Дионисий, воспитанник Киевской академии, позднее – владыка Будимский» [13]. Но все-таки большинство исследователей, включая и наиболее осведомленного В.Эрчича, придерживается мнения, что Мануил Козачинский в Киев вернулся к середине 1738 года и был определен в Выдубецкий монастырь, где примерно через полтора года принял монашеский постриг с именем Михаил. Вскоре после возвращения из Сербии он получил также назначение исполнять преподавательские функции в Киевской академии “как внешний сотрудник», а со временем поднялся на более высокие ступени академической лестницы – профессора, префекта. На этот, второй киевский, период приходится большая активность и продуктивность его в литературном и научно-философском творчестве. Однако в 1746 году архимандрит Михаил покинул академию, некоторое время пребывал в Выдубецком монастыре на покое, затем был поставлен игуменом Красногорского монастыря в г. Гадяча, а с сентября 1748 г. назначен наместником (коадьютером, как тогда именовалось) Киевской митрополии в Слуцкий Свято-Троицкий монастырь, где пробыл семь лет, вплоть до упокоения.

Что обычно более всего ставится в заслугу Мануилу (Михаилу) Козачинскому? Почти все писавшие о нем обязательно упоминают авторство трагедии “Урош Пятый”, пространное название которой звучит так: “Трагедия сиречь печальная повесть о смерти последняго Царя сербскаго Уроша Пятаго и о падении сербскаго царства…”. Она состоит из десяти действий, пролога и эпилога, своеобразно отражающих историю Сербии с ХІІ по ХVІІІ века. В ней, соответственно, представлены: исторические лица – Стефан (Нeманя), Савва и Стефан Неманичи, король Стефан Душан, королевич Урош, королева – мать Уроша, Вукашин и др.; аллегорические фигуры – Сербия, Благочестие, Зависть, Отчаяние, Славолюбие, Сластолюбие, История; персонажи античной мифологии – Беллона, Марс, Минерва, Паллас, сивиллы ... Специалисты-литературоведы соотносят это произведение Козачинского с трагедокомедией Феофана Прокоповича “Владимир…” (1705), а также и с анонимной (точнее, неизвестного авторства) драмой “Милость Божия, Украину от неудоб носимых лядских чрез Богдана Зиновия Хмельницкаго… освободившая…” (1728), которые якобы послужили образцами для произведения на тему из истории Сербии. Примечательно, что десять лет спустя, в Киеве, Козачинский написал еще одну историческую драму – “Благоутробие Марка Аврелиа Антонина, кесаря римскаго....” (1844) – с использованием тех же художественных принципов и творческих приемов. Правда, если первая из них создавалась прежде всего ради педагогических потребностей – для постановки силами учащихся Карловацкой школы патриотически-воспитательного спектакля на материале истории, то вторая посвящена правящей императрице Елисавете Петровне и писалась непосредственно в связи с ее приездом в Киев. Первичный текст трагедии “Урош Пятый” утерян. Тот же, который известен по публикации, осуществленной бывшим учеником автора, сербским архимандритом Ёваном Раичем [14], а в России опубликован А. Соболевским [15], представляет собой, наивероятнее, переработку Раича как “соавтора”, т.к. сам публикатор указывал, что «трагедия … ныне пречищена и исправлена» (Кстати, тот же Раич около 1763 года переработал стихотворение Козачинского “Приславна Сербие” и опубликовал его под новым названием – “Прискрбна грлице”, которое выделяло в образе Сербии уже особенности «скорбные», а не «славные»).

Однако в Сремских Карловцах Мануил Козачинский создал не только два названных литературных произведения. Иное дело, что не всё, им созданное, сохранилось и не все сохранившееся вошло, как принято говорить, в активный оборот. Так, в поле зрения исследователей довольно редко оказывается искусный акростих, посвященный и адресованный сербскому митрополиту, под опекой которого автор находился:

(Приветствије Вићентију Јовановићу)

Блажен јеси, троблажен, соделавиј сија,
Многа лета ти буду и дни преблагија,
Елико јест будет сербски народ жити,
Не престанут во веки име все блажити
Људи от мала купно даже до велика,
Сам же Бог всемогушти, Господ и Владика,
Горњеј и нижњеј једин Сотворитељ твари
Даст ти за твоја труди бесмертнија дари;
Речет гласно: придите зде обременени,
Наследујте вам царство зело утруждени,
Аз јесм маздовоздатељ, аз јесм лоза права,
Ви же гроздје убо , ваша тамо слава
Да пребудет во вјеки. Сије вам желају…

Как уже отмечалось, весьма активной и плодотворной была также литературно-творческая деятельность Козачинского после возвращения в Киев, где написаны «Образ страстей мира сего…», «Благоутробие Марка Аврелия…», «На вратах киевопечерских триумфальных….», панегирики императрице Елисавете и графу Алексею Разумовскому и пр.

Здесь же, став профессором философии Киевской Академии, он проявил себя не только как систематизатор и транслятор философских знаний, но и как глубокий мыслитель, автор основательного трактата «Философия Аристотелева по умствованию перипатетиков…» (1745). Показательно, что и советская наука не смогла пройти мимо личности Козачинского-философа – ему была посвящена кандидатская диссертация. Вместе с тем, поскольку в этой квалификационной работе “методологической основой … являются труды основоположников марксистско-ленинской философии, постановления и документы партийных съездов и КПСС”, т.е. она исходно должна была подчиняться общим воинственно-атеистическим и вульгарно-социологическим установкам, то автор ее давал по преимуществу оценки вот какого рода: “… Философские и общественно-политические взгляды М.Козачинского, определившие его мировоззрение в целом, являются переходными от характерных для средневековья феодально-теологических к светско-гуманистическим воззрениям мыслителей позднего Возрождения и раннего Просветительства…”; “Натуралистические тенденции в философских взглядах М.Козачинского, выступающие преимущественно в форме элементов пантеизма, деизма и натуралистического сенсуализма, наиболее четко выражены в его натурфилософии и этике, включающей в себя учение философа о государстве и “естественном праве”; “…Философские и общественно-политические взгляды М.Козачинского являются ярким свидетельством кризиса средневекового феодально-теологического мировоззрения под напором идей раннего Просветительства…” Короче говоря, диктат коммунистической идеологии привел диссертанта не к чему иному, как выводу ”… о настойчивом стремлении философа к “естественному”, причинному объяснению природных явлений, без непосредственного обращения к богу” [16]. Комментарии, как говорится, излишни, а критика с нынешней временной дистанции может послужить разве что для вразумления потомков.

Личность Михаила Козачинского должна вызывать интерес как феномен ярко персонализованного осуществления идеи единства славян и славянской литературной общности в первой половине XVIII века. Причем Козачинский был не просто “связником” между разделенными тогдашней геополитикой славянскими этносами, а действенно представлял общую словесность. И даже если серьезно относиться к притягательной ныне идее “евроцентризма”, то нельзя забывать, а стóит особо подчеркнуть, что это православный представитель восточного славянства почти три столетия тому назад нёс в Австрию (т.е. самую что ни есть Центральную Европу) знания и высокие образцы словесного творчества своих соплеменников!

В общем, даже на основании того, что находится давно в поле зрения исследователей, можно сделать вывод: творческое наследие Козачинского весьма интересно и богато [17]. А следует учитывать, что в разных публикациях содержатся еще упоминания о его рукописях, хранящихся в Музее СПЦ, Национальной Библиотеке Сербии, Библиотеке Матицы Сербской, Национальной библиотеке Украины, Национальной библиотеке Венгрии.

Будем надеяться, что оно непременно окажется в поле внимания ученых тех стран, где находятся упомянутые хранилища. У нас же теперь задача иная – попытаться хотя бы в общих чертах осветить период с 1748 по 1755 гг. , когда Михаил Козачинский духовно окормлял Слуцкую архимандрию, центром которой был Свято-Троицкий монастырь, где он и упокоился о Господе и на монастырском кладбище погребен.

Когда речь заходит о белорусском городе Слуцке, люди осведомленные вспоминают, что его называли твердыней Православия и что краеугольный камень этой твердыни заложила праведная княгиня София Слуцкая, причисленная к лику святых Божиих. Однако мы не смеем забывать и других православных подвижников, чьи имена связаны со Слуцком. В частности, ревностно защищавшего праотеческую веру на белорусских землях протопопа Слуцкого Андрея Мужиловского [18]; святителя Димитрия Ростовского, который «... по приглашению от Слуцкого Духовенства, переселился в Слуцк, и пребывая там в Преображенском православном же Монастыре, целый год неутомимо трудился в проповедовании Слова Божия» [19]; канонизированного Русской Церковью святителя Георгия Конисского, который являлся членом совета той Слуцкой конфедерации (1767), что отвоевывала для православных ВКЛ права, равные с католиками; несших служение в Свято-Троицком Слуцком монастыре архимандритов Иосифа (Оранского), Павла (Волчанского), Виктора (Садковского)… Весьма значимое место в этом ряду славных личностей белорусской истории занимает и Михаил (Мануил) Козачинский.

Как уже отмечалось, к сожалению (и к стыду), современные белорусы должной памяти о нем не сохранили. Деятельность и творчество Козачинского в то время, когда он пребывал в Слуцке, оставалось и остается как будто за плотным темным занавесом. Одной тенденциозностью советских исследований это вряд ли можно объяснить. А разве есть какие-то серьезные основания сомневаться, что этот период должен был стать плодотворным не менее, чем предыдушие? Как-никак, возраст архимандрита Михаила тогда – не старость, а зрелость, к тому же у него за плечами имелся незаурядный жизненный, творческий, научный, просветительский и священнослужительский опыт. Существенно также то, что подвизался он именно в Слуцке, представлявшем собою оплот православной духовности отнюдь не в абстрактном смысле: “Около слуцкого Троицкого монастыря группировались: слуцкий – Преображенский, Мороцкий, Старчицкий, Грозовский, Заблудовский и слуцкий женский Св.Илии” [20], – напоминает М.О.Коялович, глубокий знаток истории отечества той эпохи, особо выделяя значение слуцкой “корпорации монастырей”. А каким на белорусских землях именно в те годы, когда в Слуцке нес служение архимандрит Михаил, было положение православного священства с его паствой, очень конкретные свидетельства приводит архиепископ Афанасий (Мартос). Непосредственно он повествует о судьбе епископа Могилевского Иеронима (Волчанского), который, кстати, приходился братом архимандриту Павлу Волчанскому, подвизавшемуся в слуцком Свято-Троицком монастыре после Михаила Козачинского: “Иероним доносил в Синод Российской Церкви, что со времени прибытия его в Могилев в 1745 году католики отняли в Белорусской епархии 30 церквей. Он умер 14 октября 1754 года, не дождавшись улучшения положения православных в своей епархии (…) Папа Бенедикт ХIV буллою от 27 февраля 1755 гoда на имя польского коронного канцлера графа Малаховского требовал от короля и польского правительства, чтобы могилевский “схизматический престол” был присоединен к католической вере и передан под управление полоцкого униатского архиепископа…” [21]. И всё это означает, что “коадьютер” Киевской митрополии, понятно, должен был все свои силы прилагать, чтобы и делом, и словом отстаивать Православие. Выходит, “занавес” иллюзорен – вследствие того, что мы не просто ленивы и нелюбопытны, в связи с чем сетовал писатель-классик позапрошлого века, но уже опасно далеко зашли, игнорируя потребность в памяти и ответственности по отношению к выдающимся предшественникам… Так что дай Бог преодолеть хотя бы самые вопиющие последствия этой безпамятности и безответственности. А в данном конкретном случае требовалось немного: хотя бы вернуть бывшее широко известным, но в силу (не)понятных причин преданное забвению. Причем такого рода фактов, оказывается, немало и в слуцкий период служения архимандрита Михаила. Наиболее осведомленный – несмотря на то, что он из дальнего, как сейчас говорят, зарубежья! – козачинсковед обоснованно характеризует Слуцк того времени следующим образом: “…Слуцкая архимандрия давно уже стала своебразным авторитетом защитницы Православия в католической Польше, неуниатским “оплотом” на униатской территории, оазисом восточнославянской автохтонности в крае, густо испещренном иезуитскими школами, на земле, где народ упорно держался своих истоков, сохраняя сознание о себе самом и о своей миссии по отношению к себе”. Так оценивая ситуацию, сербский ученый убедительно показывает, что “коадьютер” Козачинский, будучи твердым в вере, “неуступчивым и не наивным в правовых вопросах” не только достойно поддерживал, но и еще более утверждал “и авторитет Архимандрита, и статус Архимандрии, и силу народного лидера, чтобы свой народ защитить”. В угоду принципам псевдотолерантности сейчас обычно покрывается молчанием суровая реальность, в которой Михаилу Козачинскому суждено было нести свой пастырский крест, особенно – то жестокое давление иезуитов, с которыми приходилось вести и судебные тяжбы, и разного рода споры, и публичные диспуты, на которые он “не смущался … ходить” [22]. Фактов, свидетельствующих об этом, даже у оценивающего условия жизни и деятельности Козачинского в Слуцке нашу среду «со стороны дальней» Эрчича предостаточно. Но поскольку сейчас наша задача заключается в том, чтобы зафиксировать хотя бы его важнейшие, прежде известные, дела, то нельзя не упомянуть борьбу за восстановление сгоревшего Заблудовского монастыря, а в связи с этим – осуществлявшийся при архимандрите Михаиле и с его непосредственным участием перенос из Заблудова в Слуцк мощей святого младенца Гавриила. Как выясняется, тогда получила известность и достаточно широкое распространение стихотворная повесть об этом младенце-мученике, использовавшаяся в качестве “надгробка” – объяснения при мощах:

Аще мя вопрошаешь, кто есмь и откуду,
Прочитай и узнаешь истинно отсюду:
Греко-россійской веры родители быша,
Въ цюже мя крещеніемъ святымъ окрестиша.
Въ тысяща шестьсотный рокъ осмьдесятъ четвертый
Гавріиломъ названъ грехъ отеческій стертый.
Тысяща-жъ шестьсотъ пріиде рокъ девятьдесятый –
Отецъ мой Петро Говдель изыде орати;
Мати Анастасіа мене, шестилетняя,
Оставивши у дома, несла обедъ бедна.
Арендарь жидъ изъ Зверковъ, выбравши годину,
Апреля 11-го схватилъ мя детину
На свой возъ, и завезли до Белаго стоку,
Где первее кровь мою пущали изъ боку,
А потомъ, мя вкинувши до темнаго ліоху,
Пущадлами стощали кровь съ меня потроху.
Жидъ арендарь изъ Зверковъ Шутко прозывался,
Мучили, пока съ Бржесца весь кагал собрался.
Собравшися шайками, везде мя ранили,
Ажъ даже конечнее кровь съ мене стощили.
Умертвивши, на части не дробили тела,
Но на ниву у жито выкинули цело,
Идеже слетешася птицы плотоядны,
Но абіе прибегли и псы зело гладны:
Натуру свою песю вскоре пременили,
От птича терзанія мне стражею были.
Знашедши, родители мя презентовали,
Въ Заблудовск Мардабурій въ книгу записали,
Что жиды умучили мя отрока суща,
Шесть летъ только отъ роду больше не имуща.
По такой презентаціи, на цвинтарь взнесено,
Близъ церкви благочестивой чинно погребено, –
Идеже я подъ спудом лежал часъ немалый.
Ажъ в тридцать летъ другаго тамъ же погребали:
Узнавши мя цела, въ склепъ церкви вложили,
Дондеже въ Заблудове церкви погорели:
Тысяща семсотнаго сорокъ шестого года
Только сія на монастырь стала пригодна.
Взяша мя изъ склепа до трапезной церкви
И вложили въ алтарь при безкровной жертве.
Тысяща жъ седмсотнаго пятьдесятъ пята
Изъ Заблудова до Слуцка съ телом труна взята.

Что автором этого (либо иного с таким же содержанием?) произведения является Козачинский, есть ряд упоминаний, хотя в них речь ведется о «сказании», «повествовании», «балладе» и о «брошюре» также... А мы здесь привели текст из позднейшей публикации в “Литовских Епархиальных Ведомостях” [23], где он, вместе с кратким общего характера комментарием-предисловием, помещен без указания авторства. Внимательный филологический анализ этого текста может привести к заключению, что отдельные места его содержат некоторые языковые огрехи, да и смысловые искажения. Объяснять это допустимо по-разному, в том числе и так: “повесть” достаточно широко распространилась в народной среде, причем во многих уже “фольклоризованных” версиях, которые, разумеется, филологами не редактировались. Между прочим, польскоязычный отрывок аналогичного (или того же?) текста вкупе c cобственным переводом не так давно публиковал А.Мельников:

«Gdzie się żydli wnet insi pozbiegali,
Którzy bez miłoserdzia tam mnie mordowali.
Naprzed do zbyt cimniego lochu mnie wniesiono,
I wycignowszy krzyrzem krew z boku pucziono.
Potym instrumentami roznemi dręczyli,
Aż poki do ostatku krwie nie wysgcyli…» ­–

Перевод: “Туда, где он жил, тут же сбежались другие, которые немилосердно меня убивали: сначала внесли в темное помещение и, распяв, пустили из бока кровь; затем разнообразными приспособлениями кололи меня, пока не выпустили кровь до последней капли…».

Если сравнить этот фрагмент с приводившимся выше пространным текстом, видно большое сходство в содержании, но одновременно заметны отличия в деталях, подчеркнутых и затуманенных переводом, который по отношению к польскоязычному оригиналу (явно искаженному) адекватным назвать нельзя. Помимо этого, в комментарии к опубликованному фрагменту имеется очевидная фактологическая ошибка: “9 мая 1775 года (подчеркнуто нами – И.Ч.) усилиями Михаила Козачиньского нетленные останки святого Гавриила с разрешения Константинопольского патриарха и по благословению Киевского митрополита Тимофея Щербацкого вновь были перенесены в ковчежце в алтарь трапезной церкви слуцкого Свято-Троицкого монастыря” [24]. Суть ошибки в следующем: все без исключения источники свидетельствуют, что к маю 1775 года архимандрит Михаил уже около двух десятилетий находился в лучшем мире. Так что окончательные выводы, на основании скрупулезного анализа максимального количества вариантов этого специфического произведения – дело будущего.

А не меньший интерес представляет для нас еще один текст, написанный архимандритом Михаилом Козачинским в Слуцке, – документ, который в изданном своде имеет следующее определение: “Ответ православных на обвинения, помещенные католиками в безымянной брошюре. 1754” [25]. Он содержит самые что ни есть “из первых рук” сведения, которые являются особо значимыми для нас сейчас, когда требуются простые, без приемов лукавых, доказательства, сколь “толерантными” были предки наших братьев-католиков по отношению к нашим, православным, предкам и каким же в самом деле “мирным”, “идилличным” было их сосуществование. Очень нужно бы сейчас перепечатать документ этот в полном объеме, а затем по мере необходимости просто повторять, безо всяких “пристрастных” комментариев... Но мы в данном случае ограничимся двумя цитатами в собственном переводе:

“… Несправедливостей и притеснений по отношению к нам и перечесть невозможно (…) публично с процессиями ходить, с крестом святым тела усопших погребать запрещают нам, избивают, скандалы публичные устраивают, свечи у людей из рук вырывают, более того, и покойников с носилок сбрасывают, как это было в Бельске в 1746 и в Дрогичине в 1753 годах, и в других городах тоже; пресвитерам нашим, Греко-Русским неунитам, открыто со свечами и в облачениях церковных к больным ходить запрещают, по дороге камнями забрасывают, насмехаются, поносят, богохульствуют и иные немыслимые увеселения устраивают; церквей Божиих на стародавних местах при стародавних фундушах новые учреждать и былые реставрировать per omnia fortia ясновельможный наипреподобнейший господин епископ виленский – Михал Зенкевич, на синодах своих епархиальных запрещать и не допускать строго приказал”; “O Deus bone! Сколько возмутительного в Могилеве, в Кричеве, а в прошлом, 1752 году, монастырь, именующийся Соломырицким и другой монастырь – Селец в воеводстве Минском, с подданными, с селом, безо всякого основания, силой перевели в унию, третий монастырь, называемый Марковым, armata manu штурмовали, однако наши преобладали и не сдались; так же и в нынешнем году Martii ultimus, на Невельщине силой церковь переведена в унию…”[26].

Данным свидетельством о положении православного народа на белорусских землях в середине ХVIII в. позвольте завершить краткий очерк об архимандрите Михаиле Козачинском, в данном случае – надежном свидетеле беззаконий. Но не только. В связи с этим хочется выразить надежду, что удастся все-таки восстановить подробнее обстоятельства жизни и деятельности этого отнюдь не заурядного служителя церкви Христовой на Случчине. Соответственно, ко всем, кто располагает какой-то информацией, просьба поделиться ею, сделать достоянием современных поколений православных белорусов. Это – во славу Божию; и во славу подвижников Православия на землях Сербии и Белоруссии.

________

1. Родчанка Р. Некалькі “чаму?” // Літаратура і мастацтва. 12.11.1976. С.12.
2. Например: Грујић Р.М. Српске школе (од 1718 -1739 г.). – Београд, 1908; Кићовић М. Школско позориште код Срба у току ХVIII и на почетку ХIХ века // Зборник радова САН. ХVII, 1952; Скерлић Ј. Српска књижевност у ХVIII веку. – Београд, 1909. С. 80,103,… 373; Петровић К. Историја Карловачке гимназије. – Нови Сад, 1951; Урошевић М. Српска књижевност у ХVIII веку. – Београд, 1961. С. 170; Павић М. Историја српске књижевности барокног доба. – Београд, 1970; Павић М. Језичко памћење и песнички облик. – Н.Сад, 1976. С.11, 19; Деретић Ј. Историја српске књижевности. – Београд, 1987; Чаркић М. Српско-руске културно-језичке везе // Славистика. Књ. IV (2000). С. 96-104; Вулетић В. У руско-српском књижевноисторијском простору. – Београд, 2006. С. 12-13; Jugoslоvenski književni leksikon. 2 dop. izd. – Novi Sad, 1984.S.387.
3. Leksikon pisaca Jugoslavije. Tom III. – Novi Sad: Matica Srpska, 1987. S. 365-366.
4. Ерчић В. Историјска драма у Срба од 1736 до 1860. – Београд, 1974; Ерчић В. Мануил (Михаил) Козачинскиј и његова «Траедокомедија». – Нови Сад- Београд, 1980.
5. См., например: Митрополит Евгений (Болховитинов). Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви. – СПб, 1818 (Переиздание: М.: Русский двор, Троице Сергиева Лавра, Паломник, 1995); Аскочевский В. Киев с древнейшим его училищем Академиею. Ч.II. – Киев, 1856; Линчевский М. Педагогия древних братских школ и преимущественно древней Киевской Академии // Труды Киевской Духовной Академии. Т.III. – Киев, 1870. C. 537-538; Петров Н.И. О словесных науках и литературных занятиях в Киевской академии от начала ее до преобразования в 1819 г. // Труды Киевской духовной академии. – 1866. № 7, 11, 12; 1867. № 1; 1868. № 3; Соболевский А. Неизвестная драма М.Козачинского // ЧИОНЛ. – Кн. 15. Вып. 2-3. – 1901; Вишневский Д. Киевская академия в первой половине ХVIII столетия (Новые данные, относящиеся к истории этой Академии за указанное время). – Киев, 1903; Кулаковский Пл. А. Начало русской школы у сербов в ХVIII веке. – СПб, 1903; Титов Ф. Памятники Православия и русской народности в Западной России в ХVII – ХVIII вв. Т.1. ч.2. – Киев, 1905; Петров Н.И. Очерки из истории украинской литературы ХVII и ХVIII веков. Киевская искусственная литература ХVII – ХVIII вв., преимущественно драматическая. – Киев, 1911; Бадалич И.М., Кузьмина В.Д. Памятники русской школьной драмы ХVIII века (по загребским спискам). – М., 1968; Дмитриев П.А., Сафронов Г.И. Сербия и Россия (Страницы истории культурных и научных взаимосвязей). – СПб, 1997. С. 8.
6. Попов П.М. Замітки до історіï украïнського письменства ХVІІ-ХVІІІ вв. – Киïв, 1923. С. 8-9; Маслов С. Мануїл (Михаил) Козачинський і його «Трагедия о смерти царя сербського Уроша» // Радянське литературознавство. 1958. № 4; Махновець Л. Є. Українськи письменники: біобібліографічний словник. Т. 1. – Київ,1960. С. 319, 365-368; Желєзняк I. М. М. Козачинський і літературна мова сербів другої половини XVIII ст. // З історії української та інших слов'янських мов (Збірник статей). – Київ, 1965; Нічык В.М. Внесок діячів Киево-Могилянськоі академии в еднання духовних культур російського, украïнського й білоруського народів // Філософська думка. 1974. № 5; Грицай М.С. Українська драматургія ХVІІ-ХVІІІ ст. – Киïв,1974.С.7; Рогович М.Д. Філософська думка в Киево-Могилянській академіі. Мануйло Козачинський // Філософська думка. 1969. № 1; Рогович М.Д. Мировоззрение М.Козачинского и его место в истории отечественной философской мысли первой половины XVIII в. Автореферат дис. канд. филос. наук. – Киев, 1978; Пашченко Ј. Легенда о пропасти Србије и њен спас у “Трагекомедији” М.Козачинског //Научни састанак слависта у Вукове дане, Београд, 19/1, 361-371. Пашченко Є. Сербський фольклор у творчості українського письменника ХVIII ст. М.Козачинського (До 600-річчя битви на Косовому полі)// Народна творчість та етнографія, 1989, 5. С. 50-55; Мишанич О.В. Козачинський Мануїл (Михайло) Олександрович // Українська літературна енциклопедія. Т. 2. – Київ: УРЕ,1990. С.520-521; Возняк М. Історія українськоï літератури. У двох книгах. Кн. друга. – Львів, 1994; Сулима М. Украïнська драматургiя ХVII – ХVIII ст. – Киïв, 2005. С. 31, 48, 79-80, 85, 210-214, 322-323; Б.п. Козачинський Михайло (Мануïл) Олександрович // Провідники духовності в Украïні. – Киïв, 2003. С. 245-246.
7. Буглаков М. , священник. Преосвященный Георгий Конисский, архиепископ Могилевский. – Минск: Виноград, 2000. С. 65: « В эти же годы Конисский познакомился с будущим славным диалектиком Казачинским, соучеником Георгия по академии, подававшим, подобно ему, самые блестящие надежды. Их знакомство переросло в большую искреннюю и в то же время полезную дружбу. Оба юноши очень часто проводили свободное от занятий время вместе, иногда дискутировали между собой, сообща стремились развить в себе свои ораторские таланты. К сожалению, дружба молодых людей была недолговечной: Казачинский был похищен ранней смертью, но, вероятно, уже после окончания академии, будучи ее преподавателем» (На с. 516 имеется ссылка № 145: «У Булгакова М. он причисляется к наставникам академии – см. цит. соч. (т.е. Булгаков М., иером. История Киевской академии. СПб., 1843. С. 163). Позволим себе уточнение: Козачинский на 18 лет старше свт Георгия; но они действительно могли быть соучениками в 1728-33 гг., а могли также быть сопреподавателями в 1744-46 гг.
8. Мельников А. А. Путь непечален. Исторические свидетельства о святости Белой Руси. – Минск: Издание БПЦ МП, 1992. С. 225, 226.
9. За семь лет до этого в Карловцах была создана Славяно-греческая школа, которую возглавлял Максим Суворов, приглашенный из России. Однако школа М.Суворова, проcуществовав недолго, была закрыта. Когда же возникли планы ее восстановления, то предполагался уже несколько иной “формат” – школа должна была стать славяно-латинской (некоторые исследователи называют ее просто «латинской»). И чтобы обеспечить надлежащее обучение, решено было пригласить студентов Киевской академии. В числе избранных для такой миссии студентов/магистров оказался и Мануил Козачинский.
10. См., например: Скерлић Ј. Српска књижевност у ХVIII веку. – Београд, 1909. С. 80, 103, 135, 159-160, .. 373; Павић М. Језичко памћење и песнички облик. – Н.Сад, 1976. С.11, 19; Деретић Ј. Историја српске књижевности. – Београд, 1987; Чаркић М. Српско-руске културно-језичке везе // Славистика. Књ. IV (2000). С. 96-104; Вулетић В. У руско-српском књижевноисторијском простору. – Београд, 2006. С. 12-13; Димић Жарко. Руско-српске везе од IХ до средине ХVIII века/ Русско-сербские связи с IХ по середину ХVIII веков. Друго издање. – Нови Сад, 2013. С. 59.
11. Скерлић Ј. Српска књижевност у ХVIII веку. – Београд, 1909. С.160.
12. Deretić Jovan. Krаtka istorija srpske književnosti. – Beograd, 1987. S. 62.
13. Скерлић Ј. Српска књижевност у ХVIII веку. – Београд, 1909. С.162.
14. Козачинский Мануил (Михаил). Трагедиa, сиречь печальная повесть о смерти последняго Царя сербскаго Уроша Пятаго, и о падении cербскаго царства, сочинена и произведена год. 1733 в Каровце сремском, а ныне пречищена и исправлена. – Будапешт, 1798 (1733).
15. Соболевский А. Неизвестная драма М.Козачинского // Чтения в Историческом обществе Нестора-летописца (ЧИОНЛ). Кн. 15. – Вып. 2. – 1901.; Вып. 3. – 1901. (Неизвестная драма М.Козачинского. Текст с предисловием А.И.Соболевского. – Киев, 1901).
16. Рогович М.Д. Мировоззрение М.Козачинского и его место в истории отечественной философской мысли первой половины XVIII в. Автореферат дис. канд. филос. наук. – Киев, 1978. Сс. 6, 4, 5, 5, 8-9.
17. См.: Artis oratoriae libri IV illyrico: Rascinae Indoli TRADITI et EXPLICATI lmo In Collegio slavonolatino Carloviciensi. Anno D(omi)NI MDCCXXXV.[7 НБ СРС, Р - 474]; Образ страстей мира сего образом страждущаго Христа исправи ся (1739); Theses fhilisophicae (1741); Описание толкованию триумфалных ворот. Киев, 1744; На триумфалных киевопечерских воротах до Ангела держащаго хартию. Стихи сложени от Академии киевски, а кориговал иеромонах Михаил, префект. Киев, 1744; Кант в триумфалных киевопечерских воротах. Киев, 1744; Панегирик Графу Алексею Григорьевичу Разумовскому (на Русском, Латинском и Польском языках). 1745; Панегирик Августейшей… Императрице… Елисавете Петровне…[Приветствие Императрице Елисавете Петровне на прибытие Ея в Киев] (на Русском, Латинском и Польском языках), напечатано там же 1744; Благоутробіе Марка Авреліа Антонина, кесара римскаго. Киев, 1744; Философиа Аристотелева по умствованию перипатетиков… Львов, 1754.
18. Мужиловский Андрей (в монашестве Антоний), ок.1580 – 1640, автор произведения "Антидот именитому народу русскому" (1629), написанного в противовес «Апологии» не устоявшего в вере предков Мелетия Смотрицкого, а также «Отписа на лист униатов виленских» с таким содержанием: «Униты, як уж, жалом воюють. / Манею моцнят, благочестие псують. /Косою, лукавством, вытинають кветы, / Ослою настроены, Богу не петы».
19. См.: Митрополит Евгений (Болховитинов). Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви. – М., 1995. С. Ср.: Державин А., протоиерей. Радуют верных сердца. Четии-Минеи Димитрия, митрополита Ростовского, как церковноисторический и литературный памятник. Часть первая. – М., 2006. С. 126: «Святитель ехал в Литву ненадолго, но здесь его не захотели скоро отпустить, и он прожил в пределах Польского государства почти два года, ( 1677-1679 - И.Ч. ) состоя народным проповедником при Слуцком церковном братстве (…) Хорошо узнал он, конечно, и те невзгоды, которые терпел тогда русский народ».
20. Коялович М.О. История воссоединения западнорусских униатов. – Минск, 1999. С. 10.
21. Афанасий (Мартос), архиепископ. Беларусь в исторической государственной и церковной жизни. – Минск, 1990. С. 196.
22. Ерчић В. Мануил (Михаил) Козачинскиј и његова «Траедокомедија». – Нови Сад- Београд, 1980. С. 179,178.
23. Литовския Епархиальныя Ведомости. 1885. № 35. С. 346.
24. Мельников А. А. Путь непечален. Исторические свидетельства о святости Белой Руси. – Минск: Издание БПЦ МП, 1992. С. 225 - 226.
25. Respons na reflexie przeciwko nam, dezunitom religije Graeco-Rossyjskiej, przeszłego, 1753 anno, 11 die Decembris ab anonymo authore podane, sub justa et recta coscientia modo brevissimo redacta, a da Pan Bóg, successu temporis abundantius respondebimus /“Ответ на суждения, поданные против нас, неунитов греко-русской религии, в прошлом, 1753 году…” // Aрхив Юго-Западной России. Т.IV. ч. I. –Киев, 1871. № ССVI. С. 509-514.
26. Указ. соч. С. 510, 512.

Иван Чарота

МИХАИЛ (МАНУИЛ) КОЗАЧИНСКИ (1699-1755) У ИСТОРИЈИ СРБИЈЕ И БЕЛОРУСИЈЕ

Резиме: Мануил Козачински (1699-1755) има велике заслуге за Србију као професор и ректор школе у Сремским Карловцима, префект српских школа уопште, родоначелник српске драматургије, песник... Али његова каснија делатност, кад он се вратио из Србиje у Кијев, постао архимандрит Михаил и намесник Кијевског митрополита на простору садашње Белорусије са седиштем у Свето-Троjицком манастиру града Слуцка, такође jе веома значаjна за православне Белорусе.

Кључне речи: Михаил (Мануил) Козачински, Србија, Сремски Карловци, архимандрит, намесник Кијевског митрополита, Белорусија, Слуцк, православље, унија, богословље и философија